Дневник войны, глава 281. «В этом круге света, несмотря на темноту, играли дети»

На днях утром осознала, насколько глубоко абсурд проник в мой ежедневный быт. Открываю окно на проветривание, будучи с полотенцем на голове, а снизу, с улицы, кричит сосед:

– Сейчас свет выключат!

Я кивнула, автоматически отвечая: «Ага».

Сосед забыл о новостях, о фронте, о ценах. Он сфокусировался на моей ближайшей и самой важной угрозе.

– Что ага, иди голову суши!

Большая политика, глобальные угрозы, планы врага – все абстракция. А вот эта минута и необходимость срочно превратить мокрые волосы в сухие, пока не отключили электроэнергию, – этический императив.

Новое правило выживания: никаких философских «ага». Только немедленное, прагматичное действие. И я побежала за феном. Потому что иногда сухие волосы – это маленькая, но очень важная победа над хаосом.

Я сидела в кофейне, где уже включили рождественские огоньки – маленькие, теплые, обещающие некое подобие чуда. Островок комфорта, за который мы все теперь цепляемся.

За соседним столиком девушка сосредоточенно строила композицию для фото: вот ее стаканчик кофе, вот гирлянда, игриво отражающаяся в стекле витрины и создающая идеальную атмосферу «предрождественского покоя». Я невольно задержала взгляд. Рядом с чашкой, посреди этой идиллии, лежала пачка гидазепама.

Не знаю, что именно получилось на том снимке, но ни одно фото с идеальной елкой или чашкой не способно лучше описать наше нынешнее предрождественское настроение в Украине. Вынужденная эстетика, которую мы создаем, держа в другой руке необходимый инструмент для выживания.

Мы зажигаем огоньки, потому что нам отчаянно нужно доказательство того, что свет еще существует. Мы покупаем горячий кофе, чтобы почувствовать, что мы живы. Но рядом всегда лежит невидимая или, как в этом случае, вполне реальная пачка гидазепама – как свидетельство того, что это настроение является искусственно индуцированным. Что улыбка и спокойствие в кадре оплачены огромным стрессом и тревогой.

После обстрела дом погрузился в холод и молчание: ни воды, ни тепла. Привычная тишина, которую приносит с собой война. Сидим в подвале, пока небо все еще грохочет.

На следующий день соседка с сыном лет пяти рассказывает свой семейный диалог: «Утром ребенок подошел ко мне, сонный, и пальцем коснулся батареи. Батареи уже теплые. Потом открыл кран в ванной. А в кране есть вода. И говорит: «Это что, пока я спал, они все починили? Я думаю, таким людям нужно большую зарплату платить и премию».

Ребенок не знает, что чинили они, возможно, под обстрелами, работая на морозе, рискуя жизнью, потому что каждый восстановленный метр трубы – это восстановленный метр цивилизации. Для него это просто магия, фокус, который возвращает мир в порядок.

Он инстинктивно, без учебников, назвал настоящих героев тыла. Тех, кто не в бронежилетах, а в оранжевых жилетах, кто не с автоматами, а с разводными ключами. Тех, кто возвращает воду, чтобы мы могли жить, и тепло, чтобы мы могли спать.

В Черкассах юные футболисты только разыграли мяч в товарищеском матче. Как вдруг отключили электроэнергию. Но родители не растерялись и сделали возле стадиона настоящее чудо.

Поле было абсолютно темным, но по его периметру, развернув фары внутрь, стояли машины. Десятки машин. Они превратили своими световыми пучками обычный стадион во временную, сияющую арену.

И в этом круге света, несмотря на войну и темноту, играли дети. Они играли в футбол.

Родители превратились в прожекторы. Они не просто дали свет – они дали разрешение на игру, разрешение на нормальную жизнь.

Когда враг пытается погрузить нас в холод и отчаяние, мы не отменяем детство. Мы просто меняем источник энергии. Свет, питающий эту игру, идет не от электросети. Он идет от воли, от безусловной родительской любви и от тихой, непоколебимой уверенности, что даже в самое темное время наши дети должны бегать, смеяться и играть в футбол.